Вячеслав Вето: «Главное, не ссыте. Ну, будете ссаться — ничего не получится. Останетесь там, где есть»

 — Расскажи, пожалуйста, что тебе кажется сегодня самым эффективным каналом для привлечения клиентов и что для тебя работает?

 — Для меня как для психотерапевта, самый лучший способ продвижения себя — это терапевтические эфиры. На мой взгляд, это на порядок эффективнее, чем все остальное, чем я до сих пор пользовался. Идея такого продвижения очень проста — чем быстрее потенциальный клиент увидит твою работу в действии, тем быстрее он с тобой познакомится и будет готов записаться на консультации. А эфир — это просто идеальный вариант, идеальный. Бесплатно. Ничего делать не нужно. Никуда не надо приезжать. Достаточно просто провести хороший терапевтический эфир, показать себя в действии, зацепить тех, кому это интересно, и можно работать.

— Хорошее слово «зацепить»… Как думаешь, что цепляет? Что резонирует людям и на что они откликаются?

 — Мне кажется, две вещи, очень простые. Во-первых, тема. На тему приходят люди, которым она важна. Потеря, отношения, дети, деньги — каждая из этих тем собирает свою аудиторию. Во-вторых, польза. Я в эфире делаю какие-то упражнения, что-то показываю, словом, веду обычную терапевтическую работу, просто в таком формате. Когда человек прожил какие-то чувства, лучше их узнал, увидел рисунок своего поведения в теме — наверное, это и цепляет. Плюс какая-то личная откровенность — я же делюсь своими историями, своими чувствами. Мне кажется, это тоже важно.

— Как ты открыл для себя эфиры? Как понял, что это продает?

 — Я полгода готовился к первому эфиру эмоционально. Это было страшно невероятно.

Еще страшнее стало, когда так много народу записалось, захотело посмотреть. Самый ужасный страх был — разочаровать людей. Они же на тебя подписаны, читают тебя, не видят, что-то фантазируют… А тут ты вдруг — бах! — выходишь такой весь в белом, а оказывается, ты не такой крутой, не такой умный, не такой задорный, не такой… В общем, какой-нибудь, да не такой. Это было ужасно страшно. Но я быстро поймал фишку. У меня большой опыт ведения групп, и я понял, как строить эфир так, чтобы людям было полезно.

Мне кажется, слово «полезно», оно центральное во всем продвижении. Если ты себя продвигаешь, то человек должен получить какую-то пользу от того, что ты делаешь. Тогда он захочет потом получить еще большую пользу за деньги. Я адаптировал под прямой эфир свой опыт ведения групп и примерно к третьему-четвертому эфиру стал делать то, что сняло вопрос по привлечению клиентов.

— А до этого были тексты. Ты в них разочаровался как в инструменте продвижения?

 — Ты знаешь, совсем я что-то остыл к ним. Для меня это был не просто проект по продвижению. Наверное, это была и какая-то личная терапия, и такие социальные поглаживания: ой, супер, Слава, ты такой клевый… Но сейчас я понимаю, что весь свой предыдущий опыт, похоже, я здорово проработал. Я написал об этом все, что мог. А про новое пока писать не готов, наверное.

— Если вспомнить, как все начиналось с текстами и сравнить с тем, что сейчас ты делаешь, есть ли какие-то общие страхи? Страх начать?

— Наверное, с текстами тоже было страшно. Но не очень. Потому что в текстах-то я не всего себя открываю, конечно. Я понимаю, что лишнее писать особо не нужно, и я, если честно, очень плохо переношу критику. От какого-то количества клевков я научился отбиваться, да, а если их становится чуть больше, то мне уже очень тяжело. Поэтому просто знаю, где у меня граница, и за нее не захожу.

— Как ты уговорил себя на эти эфиры?

 — Когда эфиры в Facebook появились, я почувствовал — вот то, что нужно. Никаких лишних движений для пользователя, никаких регистраций, суеты, необходимости помнить о времени — он открывает свою френдленту и видит меня. Я поверил в этот инструмент и понял, что смогу его использовать. Главное, у меня была мотивация. Я хотел быть востребованным. И я понимал, что эти эфиры решат мою задачу. Так и получилось.

— Как ты придумывал идеи для эфиров? Это скорее про то, что тебе было важно, или скорее про то, что твоим клиентам актуально?

 — Все через себя. Ты знаешь, я делаю эфиры только по тем темам, которые меня как-то волнуют. Бесполезно делать эфир на придуманную тему. Когда я вижу, как в Facebook кто-то задает вопрос: «Ну, чего, ребята, вам написать, что вам интересно?», я всегда недоумеваю. Мне кажется, надо всегда исходить из того, что интересно тебе. Если тема тебя не волнует, то сделать эфир хорошим или написать текст хороший практически невозможно. Тема должен втыкать тебя, тогда точно найдутся такие как ты. А если ты скорее для кого-то делаешь, а тебя это вообще не парит — в общем, ты и будешь как-то неинтересен.

— Эксперты сейчас очень активно дают советы. Я вижу очень много текстов с интонацией «ребятишки, сейчас я расскажу вам, как жить/любить/петь правильно». У тебя же этого нет совсем. Сознательно ушел от советов или просто не любишь?

 — Я действительно стараюсь избегать интонации «ребята, вот это правильно, это неправильно». Потому что, с точки зрения терапии, это не работает. И даже если поначалу это кому-то нравится, то ко второму-третьему шагу люди понимают — неа, не работает. Я делаю другое. Я помогаю людям встретиться с их внутренним миром, с их переживаниями. И я верю, что они сами найдут, что им нужно, и выберут. И поэтому я не даю советов. Даже если допустить, что они принесут мне больше денег, я их все равно давать не буду. Тошнит.

— При этом ты не боишься рассказывать свои собственные истории. И не всегда это истории успеха. Как ты решил, что это безопасно — показывать людям, что ты можешь быть плачущим, страдающим?

— Ну, это же классика терапии. Вот, возвращаясь к твоему вопросу, если советы не работают, что работает? Работает то, что я им говорю: ребята, я с этим встречаюсь, я с этим борюсь, мне тоже бывает сложно. Но я справляюсь, и вы справитесь. И это то, на что они опираются.

— Не было ли страха, что «никто не пойдет к раненому целителю»?

 — Там есть один момент очень важный. Смысл же не в том, что ты как целитель не должен ничего переживать. А в том, что ты умеешь с этим справляться. Вот что важно. Важно показать, что я это выдерживаю. Если сложно, я как-то делаю, чтобы стало легче. Ищу себе помощь. Я, грубо говоря, пример. Вот я нахожу сложность, и я могу в ней оставаться, и мне может быть тяжело — но это меня не разрушает. И тогда у людей появляется надежда. Вот этой надеждой я с ними и делюсь.

— Твои тексты принято приводить в пример на разных обучающих курсах как образец искренности. Но я понимаю, что на самом деле у каждого из твоих текстов есть цель. Согласен ли ты, что одна искренность не работает?

 — Работает сочетание искренности и понимания цели. Когда ты знаешь, зачем ты это делаешь, и для этого «зачем», для этой цели, для этого желания помочь человеку — можешь подобрать пример из своего опыта. Важно ведь не просто что-то написать искренне — надо бы не грузануть читателя, а как-то помочь ему увидеть что-то, в чем сложность. Вот, например, ты рассказываешь грустную историю, в которой кто-то повесился. И чего? Зачем? Что дальше? Да, какая-то идея должна быть и понимание, какую пользу получит другой человек-то от того, что ты написал.

— Что ты думаешь про такой инструмент в тексте или в терапии, как напряжение? Я вот думаю, что когда я развиваю сюжет, по сути, я наращиваю напряжение. И если мне удается вместе с читателем это напряжение выдерживать, то читатель остается со мной в тексте. А если либо я «разрядила карабин» раньше времени, либо передавила, — то читатель сливается и текст не получается. Вот, я вдруг подумала, что и в терапии, и в тексте напряжение работает.

 — Да, мне кажется, это так. Когда я рассказываю какую-то историю — ну, пусть все ту же про то, что кто-то повесился — то первая моя мысль, она не про то, что «ой, взять и написать». Первая моя мысль — а в какую оболочку я хочу это все вложить. Я хочу читателю показать какое-то развитие сюжета, подвести его к какому-то выводу, ощущению. Для этого сначала читателя надо подготовить. Затем держать в напряжении, дойти до кульминации, где напряжение станет максимальным, и оставить какую-то развязку эмоциональную, чтобы было интересно, а что там будет дальше. Мне кажется, надо чтобы всегда было интересно, что дальше.

— Еще, мне кажется, очень важный момент, когда мы даем читателю место для его фантазий. Когда в тексте много воздуха и человек может придумать себе обстоятельства действий. Или внешность героев. Или представить себя внутри. А когда в тексте очень много деталей, то читателю сложнее примерить этот текст на себя, а значит, ему кажется, что это не про него, это бесполезно, и он сбегает из этого текста. Думаешь ли ты про такие вещи — про вот этот воздух, про место для читателя, важно ли тебе это вообще?

 — Однозначно. Я со своими идеями про тексты вообще долго ношусь. Никогда не выдаю сразу. Думаю: так, в это завернуть, в это завернуть — хожу, выбираю… Кое-что, может быть, придумываю иногда, какие-то детали. Мне важно, чтобы это была не просто история из серии «я сегодня проснулся». Мне надо придумать какой-то ход, что-то умолчать, что-то добавить, и в итоге привести читателя к каким-то его открытиям. Слушай, а этому можно научить-то, на самом деле, или нет — как думаешь?

— Мне кажется, что да. Потому что все, о чем мы сейчас с тобой говорим — это, на самом деле, про заботу о читателе. Про текст, который ты пишешь не для себя, не ради процесса, а для него — чтобы он что-то узнал и понял. И если получается — например, у меня — сместить человеку фокус внимания с себя на читателя… Тогда он перестает в тексте видеть только себя, а начинает видеть читателя и понимать, как читатель с ним проходит всю эту текстовую историю, и отношение к тексту и отношения с текстами меняются. Ну, а кого-то и учить не надо. Ты же вот говоришь, что у тебя это из терапии. То есть ты как работаешь, так же и эфир ведешь, так же и пишешь фактически…

 — Да, наверное, в этом дело. У меня есть некоторая внутренняя установка уже на то, что мои эфиры, тексты — это не просто самовыражение, а чтобы слушателю, читателю было интересно. Это правда.

— А скажи мне, ты план текста пишешь? Или пишешь в потоке, как Стивен Кинг?

 — Не пишу, но продумываю. Иногда она просто мгновенно рождается, эта идея. Бывает, что-то вдруг сразу родилось — и родилось. А бывают идеи, которые я рождаю довольно долго. Есть две-три идеи, которые я никак не могу воплотить до сих пор, потому что я их берегу, не хочу их выплюнуть абы как и берегу, чтобы обернуть в нужную форму. Пока не получилось.

— Как ты думаешь, вот этот поиск наилучшей упаковки, он мешает вообще или он помогает в деле?

— Когда как. Когда перебарщиваешь с этим — конечно, мешает. Но я верю, что где-то есть баланс. Иногда я напоминаю себе, что самые мои популярные заметки — это те, которые написаны за 10 минут.

— А вот, интересно, самые популярные и самые любимые — это одни и те же или нет?

— Нет, вообще нет. Я, правда, несколько текстов ценю, которые вообще почти ничего не набрали — 100—200 каких-то лайков. А я от них прусь. Там что-то мое, важное. А лайки скорее набирают тексты те, которые когда прямо попадаешь в болевую точку целой группы людей. Когда вдруг нашел правильные слова про то, что тебя волнует и оказалось, что это еще и волнует множество людей. Это довольно сложно предсказать… Хотя триггерные темы понятны: дети, секс, деньги… Плюс добавь некоторую неоднозначность, оставь читателя без выводов, пару спорных утверждений подкинь — вот и резонанс.

— Как ты реагируешь на критиков?

— Тяжело реагирую, Майя, тяжело. Я к критике вообще отношусь плохо. Мне сложно это слышать, поэтому я их просто шлю на хуй. У меня очень простой подход: то, что я не позволяю себе делать на чужих страницах, я не позволяю делать другим на своей. Нельзя зайти на чужую страницу и сказать: этот текст — хуйня. Нель-зя. Если тебе кажется, что текст — хуйня, пройди мимо. Пройди мимо, отпишись, не знаю. Но нельзя пройти мимо и выложить все, что думаешь — как-то это некорректно. Нельзя ко мне зайти на страницу и сказать: что это ты, Слава, какую-то хуйню написал. Ну, до свидания, дорогой мой, — ну что я тут сейчас должен, объяснять, что ли? Я злюсь на это и не хочу, чтобы кто-то приходил ко мне домой и критиковал мои обои. Да иди ты в жопу. Как-то так, по-простому.

— Есть ли какие-то темы, на которые ты точно не будешь писать?

 — Есть, конечно, да. Например, не буду писать на те темы, где мне прямо вот в эту минуту тяжело. С которыми я еще сам не справился. Про клиентов — разумеется, не пишу. Только если с их согласия. Про политику не пишу. Потому что мне не удается писать про политику так, чтобы это было полезно. Я вовлекаюсь очень, и начинается срач. Про коллег… Ну, чего греха таить, конечно, хочется пройтись иногда утюжком по кому-нибудь, но это некорректно опять-таки. Так как я не очень хотел бы, чтобы это в мою сторону делали, то и сам не делаю.

— Есть ли какая-то планка, которую ты себе ставишь, но еще пока не достиг в профессиональной сфере?

 — Ну например, я ужасно хочу свой спектакль сделать — по своим заметкам. Пока я его готовлю. Он очень сложно идет. Но я верю, что он будет. Может быть, у меня сейчас какой-то период межсезонья, когда новое еще не вызрело. Но я верю, что в итоге оно будет.

— А что бы ты сказал людям, которые сейчас только решаются начать частную практику?

 — Да что сказал бы… Не ссыте, главное. Я тут хочу каким-то елейным не быть. Ну, будете ссаться — ничего не получится. Останетесь там, где есть. А не будете ссаться, будете как-то двигаться — точно все получится. Я уверен, что если двигаться, то точно дойдешь туда, куда тебе нужно. Наша жизнь — то, о чем мы думаем и то, чего мы хотим. Все. Хочешь быть терапевтом — значит, станешь. Но только если ты боишься и ничего не делаешь для этого, то, конечно, не станешь. Поэтому не ссыте!